Во время розыгрыша «Ролан Гаррос — ​2021» в Париже полицией была задержана двадцатишестилетняя российская теннисистка Яна Сизикова. Из-за двух двой­ных ошибок, допущенных ею во время парного матча, который они вместе с американкой Мэдисон Бренгл проиграли в 2020 году на парижском «мэйджоре» румынской паре Патриция Мария Циг/Кристина-­Андрея Миту, россиянку заподозрили в участии в договорном матче. Позже стало известно, что расследование началось еще 1 октября прошлого года, французская прокуратура проверяла ее парный матч, потому что во время пятого гейма второго сета, в котором Сизикова допустила те самые двой­ные ошибки, объем ставок на победу румынок вырос до нескольких сотен тысяч евро.

Однако допрос россиянки в полиции в ходе временного задержания, а равно обыск в номере ее отеля, осмотр мобильного телефона и планшета Сизиковой ничего не дали; в итоге спортсменку освободили, по сути, зря промурыжив ее 24 часа в аналоге нашего КПЗ. В интервью главреду TW французский адвокат россиянки Фредерик Бело поделился подробностями этой леденящей душу истории и однозначно заявил, что россиянка намерена с его помощью подать иск прокурору Парижа, чтобы восстановить свое доброе имя и привлечь виновных в клевете к уголовной ответственности.

Tennis Weekend: Как вышло, что именно Вы стали защищать российскую теннисистку Яну Сизикову? Кто кого нашел?

Фредерик Бело: Со мной вступила в контакт семья Яны, конкретно — ​ее отец.

TW: Но почему именно Вы, а не кто-то другой? Вы знакомы с кем-то из друзей Яны? Почему выбор пал именно на Вас?

Ф. Б.: Да потому что я лучший! Ну и потому что меня рекомендовали русские адвокаты, которых они [семья Яны Сизиковой] знают.

TW: Тогда понятно. Это все объясняет. Насколько мне известно, у каждого адвоката своя специализация. Или Вы занимаетесь всем понемногу.

Ф. Б.: Нет, я веду уголовные дела.

TW: В Вашем интервью, которое опубликовали коллеги из издания «Коммерсант», говорится о том, что, после того как в прошлом году возникла эта история с якобы договорным парным матчем на «Ролан Гаррос — ​2020» с участием Яны, она сама написала в WTA и в теннисную антикоррупционную организацию Tennis Integrity Unit, но их ответ был не слишком ясен. Что это значит?

Ф. Б.: Не знаю уж, что там написал Ваш коллега, но они ей не ответили. Вообще! Она написала им, потом она поговорила то ли по скайпу, то ли по Zoom c WTA, а также с соответствующим подразделением Tennis Integrity Unit, и никакого продолжения это не имело.

TW: Поправьте меня, если это не так, но на моей памяти это первый — ​беспрецедентный! — ​случай, когда по одному подозрению в коррупции полиция позволяет себе арестовать игрока средь бела дня прямо на стадионе. В истории тенниса были десятки случаев коррупции, но таких мер к игроку еще не применяли!

Ф. Б.: Одно могу сказать вам точно: на «Ролан Гаррос» это случилось впервые! Об этом свидетельствует и реакция службы безо­пасности турнира, которая заблокировала полиции доступ на стадион, и полиции пришлось долго объясняться, чтобы получить возможность арестовать Яну. Потому что сотрудники службы безопасности турнира не понимали, кто были эти люди и что они там делали.

TW: В какой конкретно части стадиона все это происходило? Они ее действительно задержали после массажа, как писали СМИ?

Ф. Б.: Не было никакого массажа. Не знаю, кто это сказал. Она собиралась покинуть стадион «Ролан Гаррос», намеревалась поужинать и вернуться к себе [в отель], и в этот момент ее задержали, когда она выходила со стадиона.

TW: И что, наручники надели?

Ф. Б.: Нет, ей просто [полицейские] сказали, что им нужно задать ей несколько вопросов. И Яна сказала в ответ: хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Но потом дело обернулось задержанием, ее посадили в машину и увезли.

TW: А в какой момент Яна вступила с Вами в контакт?

Ф. Б.: Ее семья связалась со мной на следующее утро.

TW: Когда уже состоялось ее временное задержание?

Ф. Б.: Да, это случилось в четверг вечером, а в пятницу утром со мной связались.

TW: И каковы были Ваши действия?

Ф. Б.: Я связался с французской Центральной службой гонок и игр, которая находится в городе Нантер. Она и является органом, по распоряжению которого Яна подверглась временному задержанию. Я с ними переговорил, чтобы выяснить, все ли с ней в порядке, какой им видится ситуация, собираются ли они перейти к следующему шагу — ​заключить ее под стражу, потому что срок временного задержания истекал; было ли затребовано постановление о временном заключении под стражу, рассматривает ли это дело судья по контролю за соблюдением прав и содержанием под стражей… В общем, задал все те вопросы, которые задаются, когда лицо подверглось временному задержанию. Тем более что [изначально] Яна не хотела прибегать к услугам адвоката.

TW: А когда Вы смогли познакомиться с ней лично и переговорить с глазу на глаз?

Ф. Б.: Когда она вышла, на следующей день отсыпалась, а потом мы переговорили.

TW: Она провела ночь в полиции, находясь в статусе временно задержанной, так и не вступив с Вами в контакт?

Ф. Б.: Тут законом предусмотрено следующее: адвокат имеет право на 30-минутную беседу с клиентом до временного задержания, и затем на дополнительные 30 минут, если временное задержание продлено. Но Яна, как я сказал, сначала отказалась от услуг адвоката, поэтому я не смог с ней пообщаться ни в самом начале ее временного задержания, ни во время оного и не смог помочь ей в то время, когда ей задавали вопросы.

TW: Но все же потом Вы с ней поговорили. Опишите, как прошла ваша беседа, и в каком состоянии она находилась?

Ф. Б.: Мы побеседовали так, как беседует клиент с адвокатом… Она не понимала, что происходит. Для начала надо, прежде всего, сказать, что она была сильно шокирована. Именно это ощущение доминировало — ​шок и удивление! Потому что она еще год назад проинформировала WTA о слухах, которые ее коснулись, и тогда не последовало никакой реакции, никакого продолжения. Она думала, что таки будет какое-то продолжение, она чего-то ждала. Но ничего не произошло. И вот год спустя, когда она уже выступала на «Ролан Гаррос», приняв до этого участие в двух матчах во Франции, потому что она же еще раньше сыграла на турнире в Лионе и на турнире в Сен-­Мало, опять возвращаются к случаю, который имел место год назад, и о котором она проинформировала WTA и Tennis Integrity Unit. И Яне было непонятно, почему с ней говорят об этом теперь — ​на «Ролан Гаррос». Ведь они вполне могли задать ей те же вопросы, когда она была в Лионе или в Сен-­Мало. И она сразу же откликнулась и стала отвечать на все вопросы следователей, она не воспользовалась своим правом хранить молчание. Поскольку следователи сочли, что она ведет себя вполне искренне и говорит правду, вечером по истечении 24-часового временного задержания прокурор посчитал, что нет нужды продлевать срок временного задержания, и ей вернули паспорт, что говорило о том, что она может совершенно свободно перемещаться. Они не потребовали установить за ней юридический контроль, ее не просили оставаться в распоряжении правосудия, и она могла свободно передвигаться.

TW: Прокомментируйте следующее утверждение. Такое впечатление, что все это сильно напоминает западню, если учесть, что WTA и Tennis Integrity Unit год хранили молчание и ничего не делали. И вот Яна приезжает во Францию, на «Ролан Гаррос», знаменитый на весь мир стадион, где ее арестовывают. Похоже, это сделано для пущего эффекта, дабы вокруг этого наделать побольше шума.

Ф. Б.: Нет, я не думаю, что со стороны прокурора было желание поднять шумиху. Я просто думаю, что имело место расследование. Секретное. И ни WTА, ни Tennis Integrity Unit не были в курсе этого расследования. Оно секретное — ​расследование, которое вел прокурор. Был какой-то обмен с WTA, но WTA не держали в курсе хода расследования. Во Франции расследование хранится в секрете. WTA сама никак не отреагировала [на обращение Сизиковой], потому что, возможно, она ничего не обнаружила. И никакого ответа WTA Яне не последовало. В одном можно быть уверенным наверняка: Яне нечего скрывать, она высказала свою позицию при контакте с WTA, ответила на вопросы следователей. Она вела себя предельно прямо и открыто. Повторяю, не думаю, что можно рассматривать ее задержание как часть заранее подготовленной западни — ​речь, скорее, идет о чрезмерно строгих действиях, которые были предприняты в отношении Яны. Простой свободной устной беседы вполне было бы достаточно, не было нужды применять такую жесткую меру, как временное задержание. На мой взгляд, это было ошибкой, но таков был их выбор. Яна и безо всякого задержания при простой устной беседе показала бы и свой мобильный телефон, и свой iPad. Кстати, никаких улик у нее не нашли ни при ней, ни в комнате ее отеля, осмотр и изучение содержания мобильного телефона и планшета ничего не дали. Иначе бы ее не отпустили, продлили бы ее временное задержание и заключили бы ее под стражу. Полагаю, она вела себя весьма открыто, и следователи должны были оценить по достоинству эту открытость Яны, и то, что она предприняла усилия для того, чтобы сотрудничать с ними. Она ответила на все их вопросы, она не воспользовалась своим правом хранить молчание и сотрудничала со следственными органами [Франции] по полной. Она является жертвой этих слухов. Это посягательство на ее честь, на ее репутацию, при этом она не оставила ни малейшего сомнения в своей честности. И именно поэтому прокурор не продлил ее временное задержание.

TW: Вы считаете, что временное задержание было чрезмерным. Но, может, именно таким способом полиция пыталась сделать Яну более разговорчивой?

Ф. Б.: Ну да, классический метод полиции… Но и полицейских тоже нельзя особо в этом упрекать, они здесь для того, чтобы выполнять свою работу. Нам всем нужны полицейские, вот они и выполнили свою работу, как сочли нужным. Тем не менее я по-прежнему убежден, что они могли не задерживать ее, а вызвать для разговора, тем более что Яна была открыта и хотела прояснить ситуацию, поэтому она и вступила в контакт с WTA. Кстати, в отношении ее американской партнерши (Мэдисон Бренгл. — ​Прим. ред.) по тому якобы договорному матчу ограничились простой беседой, в ходе которой ей были заданы вопросы, но к ней не применялась такая мера, как временное задержание.

TW: Из прессы известно, что Вы сами давно играете в теннис. Была ли у Вас возможность пересмотреть по видео взглядом теннисиста тот гейм, в котором Яна сделала две двой­ные ошибки?

Ф. Б.: Я действительно много играл сам в теннис, хоть и не на профессиональном уровне. Думаю, что все профессиональные игроки за свою жизнь делают двой­ные ошибки. И если при этом кто-то про вас начинает распускать слухи в своем блоге, я думаю, что это опасно для тенниса. Полагаю, что это давление, которое по меньшей мере не полезно. Не думаю, что общество будет в большей безопасности, если на игроков будут оказывать такое давление. Сегодня перед вами молодая женщина, которой 26 лет, она приехала во Францию на «Ролан Гаррос». Это магическое место, турнир «Большого шлема». И она приехала туда, чтобы выиграть и показать лучшее, на что она способна. Я не знаю игроков, которые бы приехали туда, чтобы проигрывать. То же самое было и 2020 году. В 2020-м она проиграла, в этом году она тоже уступила [в паре], к сожалению. Это случается, не всегда ты выигрываешь. Сегодня она очень огорчена, потому что ее заподозрили в деяниях, которых она не совершала и к которым она не имеет никакого отношения. И сегодня ее это очень беспокоит…

TW: Каковы Ваши дальнейшие действия?

Ф. Б.: Мы решили подать иск в связи с распространением клеветы и диффамации [которые привели к аресту Яны Сизиковой]. А за клевету и диффамацию полагается 5-летний тюремный срок. Иск будет подан в Париже, потому что этим будет заниматься прокурор Парижа. Иск составлен, Яна еще раз внимательно прочтет его текст, изучит его и затем подпишет. А после этого я направлю иск прокурору.

TW: Яна по-прежнему находится во Франции?

Ф. Б.: Да, мы неплохо поработали с ней вместе, провели свои собственные изыскания и навели справки. Все это весьма сложно, это непростая история.

Полную версию интервью читайте в июньском выпуске журнала Tennis Weekend.

Что стоит за арестом Яны Сизиковой и что делать России по этому поводу