Мы продолжаем публиковать отрывки из книги Себастьена Грожана и Арно Клемана “Passing-Potes” — в русском переводе «Друзья-соперники». В этой главе они рассказывают о своих первых турнирах, трудностях роста и амбициях, которые у них были в теннисе.
Начиная с восьмилетнего возраста, я сыграл несколько турниров в своем регионе, и получалось довольно неплохо. Я сразу же занял место среди лучших ровесников. Вот так меня заметил ответственный теннисного центра департамента Верхние Альпы, который находился в городе Гап (расположен в регионе Прованс на юго-востоке Франции, на знаменитой «дороге Наполеона», соединяющей Гренобль с Лазурным Берегом через Альпы), и предложил мне небольшую стипендию. Таким образом, когда мне исполнилось десять лет, я начал тренироваться в городе Гап с Эрве Пагано один раз в неделю — это помимо тех уроков тенниса, которые я продолжал брать в теннисной школе в Барселонет. Это продолжалось два года, до тех пор пока я не покинул город Пра-Лу, чтобы присоединиться к спортивной школе-интернату в Булурисе. Здесь для меня составили специальное расписание: утром у меня были школьные занятия, а днем я тренировался на корте. Для меня тогда теннис оставался всего лишь игрой, но он мне очень нравился. И тот факт, что я много играл каждый день в великолепной атмосфере лишь подкреплял мою уверенность (в правильности выбора).
В 1991 году, когда Ги Форже и Анри Леконт обыграли американцев в финале Кубка Дэвиса в Лионе, мне было тринадцать с половиной лет. Я смотрел тот матч по телевизору, и это оказало на меня огромное влияние. Что‑то во мне изменилось. Начиная с этого сумасшедшего уикенда, я сказал себе, что позже, я хочу сделать то же, что и эти парни. Я не рассматривал теннис как ремесло. Я просто хотел пережить те же моменты, которые они пережили в Лионе в Дворце спорта Герлан. Но все равно я прежде всего видел себя игроком, теннисистом, само понятие профессии пришло ко мне позже. Мне кажется, я никогда не забуду этот финал Кубка Дэвиса. Победа над сборной США в домашнем финале 1991 года в Лионе была исторической для всего французского тенниса. Синие завоевали Серебряную салатницу впервые с 1932 года — с тех пор, как в Кубке Дэвиса победили мушкетеры. Матч проходил во дворце спорта Герлан. Тогда Ги Форже проиграл в первом одиночном матче Андре Агасси, но затем Анри Леконт сравнял счет, переиграв молодого Пита Сампраса. Следом французы выигрывают в четырех сетах у Кена Флэка и Роберта Сегузо, а победную точку поставил Ги Форже, также в четырех сетах обыгравший Пита Самраса. Матч завершился всеобщим ликованием: 31‑летний капитан французов Яник Ноа, ставший также успешным певцом, возглавил «паровозик», который совершил круг почета вокруг стадиона под музыку песни Ноа Saga Africa.
В то время я был всего лишь вторым среди французов в возрастной категории minimes (12–13 лет), позади Оливье Мютиса. И вот тогда я решил использовать все шансы, чтобы добиться того, чего я хотел. В Булурисе не хватало игроков. Поэтому маршрут был намечен — он проходил через Париж и Insep, куда я перебрался в 1993 году (Insep — Национальный институт спорта, экспертизы и производительности, является французским учебным институтом и центром передового опыта в спорте, который готовит элитных спортсменов. Он расположен на окраине Парижа, в Венсенском лесу).
Арно Клеман: «Никто в меня не верил!»
Впервые я сыграл перед зрителями в Country Club в 1989 году в возрасте одиннадцати с половиной лет. И сыграл не абы с кем — а с самим Янником Ноа. Он тогда приехал для того, чтобы участвовать в показательном матче со шведом Стефаном Эдбергом, сбор от которого пошел на развитие его ассоциации «Дети земли». Я помню, что для того, чтобы завоевать право побросать мячик с Ноа, мы все прошли отбор, это была игра на точность попадания — надо было попасть в мишень. Я был далеко не лучшим, но мне повезло, и я смог покидать мячик с Ноа. Он попросил нас не слишком усердствовать, потому что был травмирован. Но я, видимо, плохо его понял, потому что вкладывался в каждый удар. На что он сказал: «Ах, ты так? ОК, посмотрим». В итоге я стал единственным, кому удалось обменяться с ним несколькими полноценными розыгрышами Это осталось у меня в памяти навсегда!
Мне повезло: моя мама — а иногда и папа — всегда были свободны, чтобы отвезти меня на тот или иной турнир. Мама все время была рядом: на турнирах, во время матчей, на тренировках. Когда я был подростком, сама мысль о том, чтобы сделать карьеру в теннисе, никогда не приходила мне, я обожал это, я играл в теннис, как только у меня появлялось время, но дальше этого дело не шло. Я также ни разу не ощутил, что мои родители возлагали на меня какие‑то надежды, чтобы я продвинулся дальше в карьере. Они меня ни к чему не подталкивали, они просто следовали за мной.
В клубе никто не думал, что однажды я сделаю теннис своей профессией. Обо мне говорили так: «У Арно будет приличный разряд, не более того.» Правду сказать, я был очень маленького роста. У меня было позднее половое созревание, и это серьезно ограничивало мой потенциал. На самом деле только мама была убеждена в том, что во мне было что‑то такое, чего не было у других. Она всем говорила: «Да вы посмотрите на Арно, когда он играет, видно же, что он отличается от других, не так ли?». Ей особо ничего не говорили в ответ, но я узнал потом, что никто в меня не верил, включая некоторых близких, которых я встречаю порой сегодня в Экс-ан-Провансе.
Я рос потихоньку, медленно и не был особо высоким, что, вероятно, объясняет тот факт, что я ни разу не травмировался, покуда рос. Но поскольку я много двигался, постоянно бегал — то это, наверное, замедляло мой рост. Тем не менее, в подростковом возрасте я проходил довольно продвинутые тесты с целью выяснить, до какого предела я могу вырасти. На каком‑то этапе даже речь зашла о том, чтобы я начал принимать гормоны роста, это порой случается. Но в итоге до этого дело не дошло. Помню, однажды у меня брали кровь на анализ каждые два часа, пока я спал, чтобы посмотреть секрецию гипофиза. После этого врачи сказали мне, что у меня будет рост где‑то между 168 см и 174 см; и они не ошиблись, потому что у меня рост 172 см.
Продолжение следует…
